Доложив в Москву о встрече с президентом, я порекомендовал срочно дать положительный ответ на его обращение, хотя от себя и добавил, что Раск и Ростоу, несомненно, сделают все, чтобы быстро убедить президента переоценить ситуацию.
Члены Политбюро совсем не ожидали такой „мирной" реакции президента и сразу же высказались за то, чтобы согласиться с публикацией сообщения о его поездке в СССР. Буквально через несколько часов я получил это согласие. Однако события развивались еще быстрее.
Поздно ночью того же дня меня пригласил к себе госсекретарь Раск. Он сказал, что только что вернулся с совещания в Белом доме и что президент просил через меня передать Советскому правительству следующий ответ:
„Мы получили Ваше сообщение с большой озабоченностью. В нем есть несколько пунктов, которые нас озадачили, поскольку у нас нет адекватной информации. Во-первых, нам непонятна ссылка на просьбу правительства Чехословакии в свете радиопередачи из Праги, в которой говорится, что силы Варшавского пакта вступают в Чехословакию без ведома президента Чехословакии, президента Национального собрания, премьера и председателя Компартии Чехословакии. Во-вторых, нам непонятна ссылка на внешние силы агрессии, выступающие против существующего порядка в Чехословакии. У нас нет никакой информации, которая подтверждала бы мысль о том, что какая-либо не социалистическая страна была, или сейчас вовлечена в это, или замышляет какую-то агрессию против Чехословакии.
Наконец, мы чувствуем, что должны еще раз взвесить вопрос об объявлении относительно возможной встречи между нашими лидерами, и мы свяжемся с Вами по этому вопросу".
Раск зачитал это сообщение по имевшимся у него рукописным заметкам. Он добавил затем, что последняя часть (о встрече лидеров) касается лишь вопроса о возможности объявления о такой встрече, но что это не является изменением позиции правительства США в отношении самой такой встречи.
Самым важным в этом ответе было то, что Джонсон, несмотря на последние события, все еще надеялся на встречу в Москве!
В целом Раск держался довольно спокойно, но ясно было видно, что он совсем не одобряет нашу акцию в Чехословакии и сделает все, чтобы убедить в этом и президента Джонсона.
23 августа я снова посетил Раска по его приглашению. В неофициальном плане он расспрашивал „об истинных причинах" ввода войск в Чехословакию, который, как признал госсекретарь, явился для них полной неожиданностью. Раск заметил, что, когда у президента обсуждалось раньше положение в Чехословакии, он „был готов даже держать пари", что СССР не введет свои войска.
Затем он довольно неожиданно спросил: „Не стоит ли сейчас на очереди Румыния? Это было бы уж слишком много, и американское общественное мнение было бы тогда трудно контролировать". Раск сообщил, что сегодня президент собрал около 20 лидеров конгресса. „Президенту пришлось нелегко на этом совещании", его критиковали за мягкость реакции.
Президент Джонсон, продолжал Раск, с самого начала своего президентства — возможно, этому далеко не всегда верили в Москве — стремился („такая у него была и осталась навязчивая идея") к тому, чтобы заметным образом улучшить отношения с СССР. В последнее время он уделял большое внимание вопросу ограничения гонки ядерных вооружений и соответствующим переговорам с СССР, будучи убежденным, что это является сейчас и на ближайшие 5-10 лет самой важной проблемой.
Президент всегда придавал особое значение возможности личной встречи с советскими руководителями. Он по-прежнему придерживается этой точки зрения.
Однако, подчеркнул Раск, сейчас в свете чехословацких событий, если говорить откровенно, мы толком не знаем, каковы перспективы наших отношений с СССР, и эта неопределенность беспокоит президента. С учетом реакции в мире и в самих США возможность продвижения вперед в названных выше вопросах сейчас затруднена. Президент вынужден считаться с общественным мнением своей страны, которое не поняло и не приняло бы каких-либо шагов президента в упомянутом направлении. В результате у президента и у правительства США не остается сейчас ничего иного, как сидеть и ждать развития событий в надежде, что все как-то образуется, иначе все намерения президента так и останутся намерениями, так как до конца пребывания администрации Джонсона у власти осталось не так уж много времени.
В целом беседа с Раском показала, что администрация Джонсона проявляла известную растерянность в связи с чехословацкими событиями.
Надо сказать, что спекуляции на Западе в отношении возможного советского вторжения в Румынию были вызваны в основном ее отказом принять участие в совместной акции стран Варшавского договора против Чехословакии. В Москве действительно были сильно раздражены поведением Чаушеску и даже пошли на демонстративное передвижение советских войск недалеко от границ с Румынией. Однако всерьез вопрос о вторжении в Румынию в Москве не стоял, ибо стабильность коммунистического режима там не вызывала беспокойства.
По свидетельству американского обозревателя Дрю Пирсона, на совещании президента с лидерами конгресса по поводу курса действий США в связи с вводом советских войск в Чехословакию Джонсон, рассерженный критикой в адрес правительства, воскликнул: „Вы что предлагаете, послать туда американские войска?" Он твердо заявил конгрессменам, что у США нет возможности, да правительство и не намерено предпринимать какие-либо далеко идущие шаги — помимо пропагандистских средств — в чехословацком вопросе, тем более военных мер, о которых „не может быть и речи". В результате довольно бурная встреча у президента закончилась безрезультатно.
27 августа Томпсон доверительно информировал меня о совещании у президента с участием начальников штабов. Было еще раз подтверждено, что США не будут реагировать военным путем на события в Чехословакии. Решили также не делать никаких дополнительных официальных заявлений с позиции правительства, помимо того, что уже заявлено было Джонсоном и Раском. Президент, по словам Томпсона, бросил в этой связи даже полушутливую реплику, что, мол, „надеемся, что в Москве оценят, что мы не очень задираемся".
28 августа Раск срочно вызвал меня к себе и заявил, что в течение последних суток они отмечают необычное движение советских войск у границ Румынии. Эти и другие факты вновь наводят американское правительство на мысль о готовящемся вступлении советских войск в Румынию. Сославшись на срочное поручение Джонсона, который звонил со своего ранчо, он с несвойственной ему эмоциональностью заявил для передачи Советскому правительству следующее: „Во имя всего человечества мы просим вас не делать этого, ибо последствия было бы трудно предвидеть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
